Евангелие от Иоанна отличают длинные речи и дискуссии. Но вот сегодняшнее евангельское чтение открывается долгожданным действием: Иисус Христос совершает великое чудо исцеления слепого от рождения человека (Ин 9:1–38). Однако евангелист Иоанн не был бы самим собой, если бы он тотчас не начал снова длинный разговор на сложную богословскую тему. Потому Иоанн и назван Богословом.
Сначала эта история разворачивается так, как почти всегда начинаются рассказы о чудесных исцелениях. Иисус Христос видит человека, который слеп от рождения, – что сразу же указывает на тяжесть и даже безнадежность заболевания. Но еще до того, как Господь возвращает ему зрение, внезапно возникает дискуссия о причине болезни и о смысле последующего чудесного исцеления.
«Кто согрешил?», – спрашивают ученики. Для них само собой разумелось, что в основе всякой болезни должен лежать какой-то конкретный грех человека. Но, поскольку этот человек слеп от рождения, то виновными, в таком случае, могут быть только родители!? За этим вопросом учеников стоит распространенная вера в то, что уже в этой жизни добро обязательно Богом вознаграждается, а зло наказывается. Это представляется справедливым и отвечает элементарной нравственной потребности человека. И, тем не менее, Спаситель недвусмысленно отвергает это распространенное и, казалось бы, такое понятное и утешительное для нашей совести учение. В сущности, Он вообще избегает говорить на тему непосредственной нравственной вины, непосредственной причины тех или иных проявлений зла в мире (а болезнь есть, разумеется, зло, причем зло наиболее чувствительное для самого человека).
Впоследствии на эту тему будет много рассуждать апостол Павел. Но уже здесь нам преподается важный богословский урок, который усвоен далеко не всеми христианами, не говоря уже о людях далеких от Христа. Как часто нам приходится слышать недоуменные жалобы на Бога, похожие на жалобы многострадального Иова! «За что, за что я так страдаю?! Ведь я ничем не провинился перед Богом!» Благо бы еще страдал взрослый, потому что говоря так, он хитрит: всякий сознательный человек, разумеется, может припомнить за собой те или иные прегрешения. Правда, очень часто наши прегрешения слишком уж не соответствуют тяжести страданий, если эти страдания понимаются как наказания Божии. Но вот младенец и его слеза, о которой говорил наш знаменитый писатель?! Чем он-то заслужил свои страдания? Он ведь невинный!? – Ничем не заслужил. Да, он невинен, ибо еще не разумеет, что хорошо, а что плохо, и не выбирает между нравственным добром и злом. Следовательно, что-то неверное есть в учении о том, что на этой земле существует закон справедливого мздовоздаяния. Именно отрицание этого распространенного убеждения (ставшего наивным суеверием) и содержится в ответе Иисуса Христа: «Не согрешил ни он, ни его родители!»
Но при этом Спаситель говорит, что на слепом должны явиться дела Божии, то есть на нем должна открыться спасительная воля Божия. Совершенно ясно, что речь идет, прежде всего, об исцелении слепого, что вскоре и подтверждается. «Дело Божие» в конкретном случае осуществляет Иисус Христос. Однако при этом возникает вопрос: хорошо, в данном конкретном случае Божественная правда восторжествовала. Но это произошло «на нем», то есть на примере одного слепого! А как быть с миллионами других больных и несчастных людей? И тут мы понимаем, что Спаситель говорит не только и не столько об одном конкретном случае физического исцеления, но о чем-то более высоком. Он говорит о Себе, о том, что именно Он послан в мир для осуществления спасительной воли Божией. Исцеление слепого должно сделать очевидным, что Иисус Христос – не только Чудотворец, способный дать зрение слепому, но, в первую очередь, – «Свет миру», в Котором люди могут обрести истинную жизнь – жизнь, просвещенную смыслом. Это происходит там и тогда, когда люди открывают себя Божественному Свету во Христе.
Благодаря этому диалогу нам уже с самого начала становится ясно: в дальнейшем речь пойдет больше чем о телесной слепоте и физическом зрении. Речь пойдет о конфликте между верой и неверием, а, образно говоря, между светом и тьмой, между видением и слепотой.
Продолжение истории исцеленного слепого напоминает своего рода судебное разбирательство в отсутствии обвиняемого. Снова и снова возни¬кает вопрос: кто же Он – этот Иисус?! В отсутствии Спасителя прозревший слепец становится непреднамеренным свидетелем защиты Господа. С одной стороны, фарисеи обвиняют Иисуса Христа, опираясь на учение о субботних нарушениях: «Не от Бога этот Человек, потому что не хранит субботы!» С другой стороны, разве этому утверждению не противостоит сам факт исцеления? Разве Бог может быть с грешником, с нарушителем Его воли? А далее мы видим, что в возникшем конфликте между своим богословским учением и противоречащим ему фактом фарисеи склонны скорее усомниться в факте, нежели в своем учении. Они упорно допыты¬ва-ются, действительно ли произошло исцеление. Обезоруженные действи¬тельностью, они не могут уже привести ни единого разумного аргумента против очевидности того, что Бог – с Иисусом, и потому прибегают к сило¬вому решению вопроса: оскорбляют исцеленного и изгоняют его вон. Здесь отражается современная евангелисту Иоанну ситуация Христианской Церкви в иудейской среде. Это – символ гонений на христиан тех лет. Речь идет о 90-х годах I столетия, когда произошел окончательный разрыв между христианством и иудейством. Христиане были преданы анафеме и отлучены от Синагоги, что имело для них серьезные социальные послед¬ствия. Христиане оказались в положении свидетелей, исповедников, а вско¬ре и мучеников Христовых. Прозревший слепой становится символической фигурой христианина, который только через веру в Иисуса стал «зрячим».
После того как исцеленный показал себя бесстрашным исповедником, он снова встречается с Иисусом. Его высказывания показывают, что он прошел большой путь духовного развития и прозрения. Сначала он говорил о «человеке, называемом Иисус», затем говорил об Иисусе, что Он «пророк», затем о том, что Иисус – от Бога и творит волю Божию, и, наконец, теперь исповедует Его как Сына Божия и Господа. Это напоминает нам исповедание Фомы (Ин 20:28).
Вся эта история показывает, что откровение Иисуса Христа (не только тогда, но и сейчас) ставит людей перед решением: хотят ли они, чтобы Иисус отверз им очи, то есть – хотят ли они верою воспринять «Свет жизни» или хотят коснеть в слепоте и тьме неверия. Фарисеи видели и знали, что Бог с Иисусом, но не желали ни видеть, ни знать этого. Поэтому они остаются во грехе, и роли меняются. Слепец становится зрячим и физически и духовно, а зрячие, но не желающие видеть фарисеи, становятся еще более слепыми. Такое разделение происходит везде, где люди встречаются с Иисусом и Его словом. Иоанн желает сообщить не только об исцелении слепого. Чудесная история должна быть прочитана и на другом уровне. Она отражает актуальный конфликт между Церковью и миром.
Мы пребываем в более счастливой ситуации, чем евангельский слепец. Он не видел Иисуса, только слышал Его слово, поверил, прозрел и стал исповедником. Мы тоже пришли в мир слепцами, но прозрели и призваны быть свидетелями Господа. Прозрели же мы только благодаря тому, что в истории произошло нечто, о чем слепец не мог даже помыслить. Подлинное духовное прозрение через веру стало для мира возможным только благодаря тому, что Христос воскрес! В Своем Воскресении Он явил миру Свет истины. Сквозь тучи и мрак греха пробился луч света подлинно Божественной святости. Во тьме и тени смерти воссиял свет Божественной жизни и славы Божией. И слепой мир стал прозревать. Освещенные этим светом, мы призваны отражать его во внешний мир, дабы он вслед за нами мог познать Бога во Христе Воскресшем и вместе с нами радостно благовествовать: «Воистину воскресе Христос!». Аминь.
Церковь Новомучеников, 1 июня 2003 г.
ПРОЗРЕВШИЙ СЛЕПОЙ И СЛЕПЫЕ ЗРЯЧИЕ
Богослужебной темой шестой недели Пасхального цикла является еван¬гельский рас¬сказ об исцелении, совершенном Иисусом Христом незадолго до окончания Своего обще¬ст¬венного служения, вероятно, в декабре 29 года. Это произошло в Иерусалиме, на празднике Обно-вления Храма ("Ханукка"), установленном в честь освобождения в 164 г. до н. э. иудейским военачальником Иудой Маккаве¬ем Святого Города и возобновления богослужений в Иерусалимском Храме. Тремя годами ранее (167 до н. э.) он был разграблен и осквернен сирийским ца¬рем Антиохом IV Епифаном, превратившим его в храм Зевса Олимпийского Повествование евангелиста Иоанна (9:1–38), читаемое сегодня за воскресной Литур¬гией, срав¬ни¬вает исцеление слепорожденного с духовным прозрением человека. Это знамена¬тельное событие, которому Церковь не случайно посвящает последнее воскресенье перед отданием праздника Пасхи (и праздником Возне¬се¬ния), содержит целый ряд глубоко символических и назидательных реалий.
Иисус Христос, сказавший о Себе, что Он – «Свет миру», дарует возмож¬ность видеть материальный свет и мир вокруг себя человеку, лишенному этого великого блага, которое мы, зрячие, воспринимаем как нечто само собою разумеющееся. Этот исключительный слу¬чай, требовать повторения которого мы не в праве, стал для исцеленного ступенью к неиз¬меримо более важному прозрению – прозрению духовному. Умывшись в источнике Сило¬ам (что в переводе значит "Посланный"!), он не только обрел зрение, но и уверовал в по-сланничество в мир Сына Божия, а книжники и учителя народа, гордившиеся своей начи¬танностью в Священном Писании, остались духовно слепы, хотя и были зрячи всю жизнь.
Духовное прозрение невыносимо трудно: здесь и необходимость отказаться от убаюкивающих стереотипов, и страх перед тем, что может открыться вдруг пе¬ред тобою и с беспощадностью высветлить мелочность и ничтожность всей жизни. Нет, лучше не видеть и не знать, – Вечность и Свобода бесконечно стра¬ш¬ны для человека! Пусть все идет привычным чередом. Жалкая, но неизбывная в человеческой истории логика.
Пройдет несколько дней, и богослужебное чтение праздника Вознесения Го¬с¬по¬дня вновь напомнит нам о невероятных, порою будто бы необъяснимых, труд¬но¬стях, которыми сопровождалось духовное прозрение даже апостолов из числа Две¬надцати, ближайших учеников Христовых. Разумеется, исторически их страх и ошибки вполне объяснимы, но может ли это теперь, в начале уже третьего тысячелетия Христианской эры, служить оправданием нашей умственной слепоты и нравственной косности?
В среду шестой седмицы (в 2009 году 27 мая), накануне праздника Вознесения Господня, совершается Отдание Пасхи. В последний раз звучат пасхальные песнопения, и выходит из храма пасхальный крестный ход, чтобы снова повториться лишь по истечении бесконечно долгого – и одновременно столь краткого – года, ждущего нас впереди.
Ю. Рубан
